[hohengron]

Тёплой камрой по венам растекся осенний блюз,
Я приду в густо-черном, а ты в ослепительно белом.
Я приду в девять тридцать. Настроение: пьянство и грусть.
Я сегодня хочу быть свободным и смелым.

Тёплой камрой по венам растекся весенний джаз.
Девять тридцать, ты помнишь? Я обещаю дождаться.
Там, за гранью чудес ожидает блаженный экстаз.
Я сегодня как прежде не буду бояться.

Тёплой камрой по венам растекся солнечный рок.
Девять тридцать. Ведь я не меняю привычки.
Я сегодня опять быть особенно смелым вдруг смог.
Мы с тобой разгораемся, словно огромные спички.

Тёплой камрой по венам растекся завьюженный вальс.
Не приду я сегодня. А просто навечно останусь.
Пусть весь мир наконец-то узнает про нас.
Я в тебя каждый день, как впервые влюбляюсь.

автор Liberty
найдено тут

@темы: Стихи из Мира Паука

---

[hohengron]

Есть тишина, которой не боясь, себя я доверяю без остатка
Как сон, как чистый лист, как рис в ладони россыпью, проста, пуста, чиста
Глаза закрыть и не открыть уже, так сладко

В той тишине мне видится касание руки, которой больше нет и стона не услышать
Боль не уходит, нет, и не становится с годами тише
И кажется порой, что не придет рассвет и ты уже не дышишь

Но есть другая тишина, как пистолет не разряжённый, как напряженная струна
Как стан над станом напряженный, её одним лишь вздохом тронь
И вот уже в тебе огонь, не радостный, но обреченный

2009

автор -  City_guy

@темы: Стихи из Мира Паука

---

Кровью на манжетах, или Naked Notes

[hohengron]

Размещаю по настоятельной просьбе своей сообщницы свой стародавний стишок

Вперед летящий,
Тебя зовущий.
Не чтобы мнящий,
А как бы ждущий…

Любовь – как песня,
Любовь – как радость…
Не чтобы вместе,
А как попало.

Разбить! Осколки – не вместе, мимо.
И как на сцене, но чтоб без грима.
И под софитом – двойную дозу,
Не чтобы выпить, а как бы – бросить.

Расставить руки и махом – мимо.
Тебе свобода, а мне – «любимый»…
Пером в кровь руки, писать несмело
Не ради муки, а как за дело.

Не выдать правды, не ведать боли,
Ни на секунду не бросить роли.
И стукам сердца поставив точку,
На середине закончив строчку,
Отдать главенство тебе и миру.

Не чтоб – навечно.
Сегодня – «милый»…

@темы: Стихи из Мира Паука

---

Приветственное

[hohengron]

Уважаемые Recvien и Крылатый Бродяга, вижу вас как наяву! Проходите, незабвенные, и простите великодушны, что сразу не предложил вам камры!!!
вот на выбор: кому что камра!

@темы: Друзья Ветра

---

[dalilah]

@темы: Звуки Ветра

---

[dalilah]

@темы: Звуки Ветра

---

как будто прекрасное, возвышенное, как будто чуть касается души

[hohengron]

И одна из самых любимых композиций

@темы: Звуки Ветра

---

Как будто мощное настоящее безграничное как будто наступает уносит

[Тишина Знания]

@темы: Звуки Ветра

---

Макс Фрай_Гнёзда Химер_отрывки. О снах и ветрах

[hohengron]

Первая волна сбивает тебя с ног,
и ты катишься, катишься, катишься,
но не захлебываешься – даже если стараешься захлебнуться…
Вторая волна подстерегает тебя,
когда пытаешься подняться на четвереньки,
и во рту становится солоно,
но ты еще жив – даже если уже готов умереть…
Третья волна накрывает тебя с головой,
и ты думаешь: это и есть конец,
потому что это на самом деле – конец…
А четвертая волна уносит тебя в открытое море,
и ты вспоминаешь, что всегда был рыбой.
(Записка, случайно обнаруженная автором на салфетке, испачканной белым соусом и черным кофе, в кафе Rotten Elefant, где-то в старом центре города Эрфурта, в мае девяносто… – черт, я уже сам не знаю какого! – года.)

***
Первый ветер дует из стороны Клесс, – нараспев говорил голос, – и он напорист, словно выпущен из грудей пышного улла; он дует шесть дней. Другой ветер – это Овєтганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая. Он дует две луны, затихая лишь на время. Третий ветер приходит редко, из тех мест, где его вызывают к жизни бушующие Хэба среди дюн, скал и озер. – Мне померещилось, что я наконец вижу обладателя этого дивного голоса – он оказался облачком золотистого тумана, сияющим и подвижным. Я протянул руки, чтобы окунуть их в это облачко – почему-то мне показалось, что прикосновение к нему подарит мне наслаждение, о котором я и мечтать не смел – и проснулся. В пещере было довольно светло, никаких золотистых облаков тут, к сожалению, не обнаруживалось… И как бы Хугайда, – снова услышал я и поразился тому, как изменился дивный голос из моего сновидения: теперь он стал хриплым и призрачно тихим… а потом я понял, что сам произнес эти чарующие слова, смысл которых был мне совершено непонятен.
Хугайда, – теперь уже осознанно повторил я, испытывая острое физическое удовольствие от соприкосновения губ с этим волшебным словом, словно оно было сочной виноградиной, перекатывающейся в пересохшем рту, – и что это за хрень такая – Хугайда?…

***
Альвианта нашла неплохой способ отомстить мне за мое упрямство: уснула прежде, чем ее голова коснулась подушки, а я сидел рядом, гладил ее рыжие волосы и печально размышлял о том, что завтра переступлю порог ее замка, и меня подхватит холодный ветер – возможно, тот самый загадочный правильный ветер, о котором говорили курносые великаны Урги. Этот ветер будет подталкивать меня в спину, и заставит мои ноги передвигаться быстрее и быстрее, и унесет отсюда навсегда – оно и к лучшему, конечно… Другой ветер – это Овєтганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая., – неожиданно вспомнил я загадочную фразу из своего давнишнего, и уже благополучно позабытого сна. И подумал, что надо бы расспросить Альвианту: вдруг она знает, что это за Хугайда – чем черт не шутит!

... Ты же и без меня все знаешь: это имя ветра, незримого и неосязаемого – до поры до времени. Он вращает колесо каждой человеческой судьбы и вообще управляет всем Миром, хотя почти никто не ощущает его дуновения на своем лице… Но неужели ты думаешь, будто я могу знать, что это такое? Я же говорила тебе, что прочитала совсем мало книг… Хотя я не думаю, что есть книги, из которых можно узнать о таких вещах!
– Всякие бывают книги, – пробормотал я, проваливаясь в сон.

***
Но мне пришлось это сделать: холодный ветер настойчиво дул мне в спину. Я был почти уверен, что его имя – Овётганна, и мне чертовски хотелось снова и снова повторять это незнакомое слово вслух, но я почему-то стеснялся – сам не знаю, кого…

А под утро меня опять посетило «великое откровение». Уже знакомый голос снова проникновенно нашептывал мне поэтическую информацию о ветрах. «Другой ветер – это Овётганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая», – черт, это уже становилось навязчивой идеей!
– Может, хоть ты мне объяснишь, что это такое: «Овётганна», которая «как бы Хугайда»? – спросил я наутро своего проводника.
– Ого, а ты не так прост, как кажется! – уважительно присвистнул он. – Это – слова Истинной речи! Откуда ты их узнал? Приснились небось?
– Приснились, – кивнул я. – Мне уже несколько раз снился этот сон: я ничего не вижу, а только слышу голос, который рассказывает мне про ветер. Там еще говорится про ветер, который дует из стороны Клесс, и про ветер, который приходит редко, и про каких-то Хэба, бушующих среди дюн, скал и озер, но слово «Овётганна» меня просто заворожило…
– Похоже, сама Хомана говорит с тобой! – удивленно сказал Вурундшундба. – Твоя удача столь велика, кто бы мог подумать! Произноси слово «Овётганна» как можно чаще – вот все, что я могу тебе посоветовать. Повторяй его вслух, пока идешь за мной через лес, повторяй перед тем, как заснуть, и потом, когда мы расстанемся, чем больше, тем лучше. Это – твой шанс быстро обрести силу, которую ты растерял по дороге в наш Мир… Да, вот уж не знал, что ты такой везучий! – он ошеломленно покачал головой.
– А одна моя знакомая из Эльройн-Макта ужасно испугалась слова «Овётганна», – вспомнил я. – Она запретила мне произносить его вслух.
– Она была права – по-своему, – признал Вурундшундба. – Все слова Истинной речи обладают страшной силой, и людям опасно с ними шутить. Но тебе-то терять нечего: можно сказать, что все самое худшее с тобой уже случилось!
– Тоже верно, – усмехнулся я. И с искренним наслаждением произнес: «Овётганна», – распробовал на вкус это слово, раскусил его, как спелую виноградину, а потом повторил – еще раз и еще.
Весь день я добросовестно бормотал себе под нос удивительное слово «Овётганна», умолкая лишь изредка, когда мой проводник развивал совсем уж немилосердную скорость.
А незадолго до наступления сумерек мы неожиданно вынырнули из леса. Некоторое время продирались сквозь заросли высокой травы, доходившей мне чуть ли не до пояса, и наконец вышли на пустынный берег изумрудно-зеленого моря.

***
Темная вода была гораздо теплее воздуха, и это оказалось лучшей новостью всех времен и народов. Что мне не понравилось – так это прикосновение дна к моим босым ногам. Оно было скользким, как чешуя змеи, и холодным: можно было подумать, что по самому дну струится какое-то холодное течение.
– Овётганна, – проникновенно сказал я воде. И с азартом ученого попугая повторил: – Овётганна, Овётганна, Овётганна.
Я был совершенно уверен, что море внимательно прислушивалось к моему бормотанию. Я замер от беспричинного, панического страха, но как-то ухитрился сделать вид, что этот страх не имеет ко мне никакого отношения, упрямо сделал еще несколько шагов по скользкому дну, а потом поплыл вперед, поражаясь тому, что до сих пор не утратил этот полезный навык. Я-то уже и сам не помнил, когда в последний раз плавал…
Через несколько минут я внезапно успокоился, остановился, перевернулся на спину и долго лежал, с рассеянной улыбкой разглядывая непроницаемо темное небо. Впрочем, понять, где заканчивается небо и начинается море, было совершенно невозможно: со всех сторон меня окружала густая чернота. Меньше всего меня сейчас тревожило, как я буду возвращаться на берег: во-первых, я был совершенно уверен, что не пропаду, а во-вторых… плевать я на все это хотел с высокой башни! Кажется, я даже умудрился задремать, покачиваясь на поверхности воды, как унесенный ветром легкий сухой листок.

...Но потом, когда я все-таки высох и забрался под одеяло, я почувствовал себя просто замечательно. Странно устроены люди: совсем недавно я был абсолютно уверен, что моя жизнь может считаться законченной, поскольку ничего хорошего мне уже не светит, а сегодня обнаружилось, что я могу быть почти счастливым и совершенно безмятежным – это я-то, бездомный бродяга, устроившийся на ночлег на пустынном морском берегу, беспомощный шарик «перекати-поля», случайно унесенный в чужой Мир капризным ветром…

***
Вместо того чтобы рифмовать всякие дурацкие строчки, я просто тихо шепнул: «Овётганна», – и вздрогнул, когда холодное прикосновение ветра к моей щеке показалось мне намеренным и осознанным жестом, а не заурядным перемещением воздушных потоков. Он пытливо ощупывал мое лицо, как слепой, который хочет составить представление о внешности нового знакомца… Несмотря на тревогу, которую принес ветер, мне было так хорошо на мокрой от брызг палубе несущегося неизвестно куда пустого корабля, что я заранее смирился со всеми грядущими выходками моей полоумной судьбы: если уж эта стерва оставила меня в живых, да еще и расщедрилась на такой подарок, значит, ей все можно!

...Впрочем, в глубине души я был совершенно уверен, что никуда не возвращался после странной, восхитительной и опустошающей встречи с древним ветром по имени Овётганна. Просто только что был на берегу моря, за городской чертой, в добром часе ходьбы отсюда, купался в упоительно прохладной темноте, сотканной не из тягучих волокон мрака, как кажется поначалу, а из бесчисленных сияющих точек, холодных, но гипнотически притягательных, как невообразимо далекие звезды, а теперь оказался здесь. И ничего с этим не поделаешь, логику искать бесполезно, можно только расслабиться и махнуть на все рукой: честно говоря, в последнее время у меня и так было немало поводов сойти с ума и еще один мне не требовался…

***
– Первый ветер дует из стороны Клесс, и он напорист, словно выпущен из грудей пышного улла; он дует шесть дней. Другой ветер – это Овётганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая. Он дует две луны, затихая лишь на время. Третий ветер приходит редко, из тех мест, где его вызывают к жизни бушующие Хэба среди дюн, скал и озер, – отчетливо сказал голос.
Потом он умолк, ветер перестал трепать мои порядком отросшие волосы, и вообще окружающий мир как-то внезапно утихомирился, а я растерянно озирался по сторонам, хотя отлично понимал, что никого не увижу.
– А тебя-то как зовут? – робко спросил я у притихшего ветра. Разумеется, я мог не спрашивать, поскольку и сам знал ответ: это был тот самый ветер, чье имя я то и дело бормотал себе под нос, сам не зная, зачем твержу это древнее – то ли заклинание, то ли просто красивое слово – так, на всякий случай…
– Овётганна, – ответил мне знакомый ломкий шепот. Немного помолчал и неожиданно кокетливо добавил: – Овётганна и как бы Хугайда…
Он с неожиданной, какой-то веселой злостью дунул мне в лицо, торопливо пробежался по волосам, напоследок я почувствовал приятный, но тревожный холодок в основании шеи.
Черт, я мог поклясться, что этот сумасбродный ветер обладает женским сердцем! Он был доволен, что заполучил меня, и теперь с наивным, но очаровательным прямодушием демонстрировал мне свою силу, в точности, как моя подружка Альвианта. Кажется, у меня завязывался самый странный роман, какой только можно вообразить…
Когда ветер утих, темнота сада показалась мне чужой и даже угрожающей, и я поспешно нырнул в другую темноту: в знакомый и уютный полумрак дома. Сон подстерегал меня на пороге спальни, как маньяк-убийца с шелковой удавкой. Он повалил меня на кровать и нокаутировал одним ударом. Довольно грубое поведение, но я не сопротивлялся: спать так спать, почему бы и нет?!

***
– Не пугай меня, мне и так страшно, – попросил я.
– А я тебя не пугаю. Просто хочу, чтобы ты перестал ныть и взялся за дело как следует. У тебя отличная ситуация, Ронхул: терять тебе нечего, поскольку все уже и так потеряно. Поэтому ты можешь позволить себе роскошь быть безоглядно мужественным… В то же время, на твоей стороне играет самый древний ветер этого Мира – тот самый, который никогда не заглядывает на мой остров. Попроси его помочь тебе как следует поразвлечься и увидишь, что будет! В последнее время ветер Овётганна слегка заскучал в мире Хомана, который населен существами, настолько могущественными, что им не требуется его помощь, да тупыми болванами, которые даже не подозревают о существовании одухотворенных древних ветров. Не удивительно, что он так к тебе привязался!
– А он ко мне привязался? – растерянно уточнил я.
– Ну а как ты думаешь? Стал бы он, в противном случае, трудиться, чтобы удерживать твое неуклюжее тело на рее пиратского корабля! Стал бы этот волшебный ветер навещать тебя при любой возможности – и это при том, что ты сам не знаешь, зачем его зовешь, просто повторяешь его имя, как капризный ребенок, который все время зовет свою няньку, даже когда не хочет ни есть, ни пить, ни на горшок…
– А если я попрошу, он мне поможет? – восхитился я.
– Попробуй, – пожал плечами Варабайба. – Мне почему-то кажется, что ты не разочаруешься!

***
Тихо, чтобы не побеспокоить загорелого здоровяка, несущего вахту возле кормового весла «Чинки», я прошептал: «Овётганна», – и волшебный ветер тут же растрепал мои волосы. Я сделал вдох, осторожный, как первый поцелуй в темноте. Воздух был тревожным и холодным; он пах не влагой и свежестью, как положено морскому ветру, это был незнакомый запах, горький, но притягательный, похожий скорее на осторожное прикосновение к оголенному сердцу, чем на аромат, который можно распознать при помощи носа…
На этот раз ветер не собирался демонстрировать мне свою веселую силу, он был нежным и умиротворяющим – таким я его еще не знал. Время текло сквозь меня, как речная вода сквозь прохудившуюся запруду, и я сам не заметил, как задремал, убаюканный незнакомыми, неописуемо сладкими ощущениями.
А когда меня разбудили первые лучи белобрысого солнышка, я открыл глаза и обнаружил, что, пока я спал, Мир стал настолько прекрасен – у меня дыхание перехватило! Впрочем, в окружающем Мире не произошло никаких разительных перемен. Изменился я сам.
Человек, который проснулся этим утром на палубе «Чинки», был именно таким парнем, каким я всегда мечтал стать: мужественным, веселым и абсолютно равнодушным к собственной участи – не на словах, а на самом деле… Это чудо произошло со мной не впервые. И раньше случались в моей жизни такие минуты, мощные и опасные, как вспышки на солнце, но куда менее продолжительные, чем хотелось бы. А сейчас я чувствовал, что у меня есть шанс растянуть это изумительное мгновение, удержать его при себе, балансируя с отчаянным бесстрашием канатоходца, который работает без страховки…
Я решил, что надо бы умыться, но вместо того чтобы идтик бочке с водой и поливать себя из кувшина, я просто снял одежду и сиганул в темную зеленую воду, не задумываясь о последствиях: как я буду догонять парусник после того, как искупаюсь, как вскарабкаюсь на палубу – кажется, я вообще утратил способность задумываться о последствиях своих поступков… Опасно для жизни, конечно, но руки развязывает!
Я с удовольствием поплавал в теплой морской воде, а потом несколькими мощным гребками догнал шустрого «Чинки». Теоретически это было совершенно невозможно, но меня подгонял мой волшебный ветер, так что понятие «невозможно» вычеркивалось из моего личного словаря – по крайней мере, до поры до времени.

***
Потом Хэхэльф отправился спать, а я снова остался сидеть на палубе. Древний ветер по имени Овётганна пришел ко мне, не дожидаясь приглашения, он закружил меня и унес куда-то в ночную темноту, словно я был невесомым комочком пыли.
Наутро хэхэльфовы матросы с ужасом рассказывали мне, что я просто исчез, а незадолго до рассвета снова появился на палубе, а мой дотошный друг пытался выяснить, куда я подевался.
«Никуда я не подевался», – вздыхал я, прекрасно понимая, что слова в этой фразе надо поменять местами. Мог бы получиться почти правдивый ответ: «Подевался в никуда»…
Мне не хотелось размышлять об этих чудесах. С тех пор как я понял, что у меня слишком тяжелый взгляд, я стараюсь не смотреть пристально на то, что мне дорого. А мои таинственные отношения с живым древним ветром этого Мира стали сейчас единственным, что вообще имеет значение. Даже возвращение домой, надеждой на которое я жил с того дня, как очнулся в камине Таонкрахта, теперь казалось мне чем-то не обязательным, своего рода морковкой, подвешенной перед мордой не слишком голодного осла…

«Овётганна», – нежно подумал я, призывая самое восхитительное, необъяснимое и тревожное чудо этого Мира. Произнести имя ветра вслух я не решался: рядом дрых Хэхэльф, в соседней телеге устраивался на ночлег предводитель каравана, а мне не хотелось посвящать их в свои дела. К счастью, ветер принял мое безмолвное приглашение. Шустрой холодной змейкой прополз по лицу, иссушил губы, проник в легкие, отравил кровь и увлек меня за собой, в темный омут сладких сновидений, содержание которых я до сих пор не решаюсь пересказать – даже самому себе…

Оставшись один, я позволил себе расслабиться – просто вдыхал упоительно свежий ночной воздух, собираясь с духом, как перед прыжком в воду с какой-нибудь дурацкой десятиметровой вышки, придуманной на радость героям, которым без ежедневных адреналиновых впрыскиваний жизнь не мила…
А потом я заорал во весь голос, весело и бесшабашно, как звал в детстве во двор друзей, живущих на каком-нибудь далеком от земли этаже:
– Овётганна!
На этот раз я совершенно точно знал, что мне нужно от древнего ветра: не новый лирический эпизод из тех, что замордованные скукой повседневности романтики называют дурацким словосочетанием «мистический опыт», и уж тем более не очередное ласковое прикосновение к моим волосам. Мне требовалась сила – желательно такого свойства, чтобы без особых проблем сокрушать все на своем пути.
И я ее получил.
Я узнал, что имели в виду Урги, когда говорили мне: «Ты поймаешь нужный ветер, или он поймает тебя, так тоже бывает», – потому что на сей раз мой ветер «поймал» меня по-настоящему. Я и опомниться не успел, а он переполнил легкие, просочился в кровь и ударил в голову, так, что от меня не осталось даже воспоминаний…
– Хэхэльф! – крикнуло веселое, легкое и могущественное существо, которым я стал. – Ты тут еще, дружище? Пошли! Бузить будем.

Какой ты все-таки смешной, Ронхул! – вздохнул Хэхэльф. – У тебя есть древний ветер Овётганна, который всегда готов сыграть на твоей стороне – только позови! – а ты вечно забываешь о нем и жалуешься на судьбу, как портовый побирушка… После таких приключений пора бы стать мудрее!
– Твоя правда, – растерянно согласился я. – Просто ко мне уже вернулась надежда, а человек, у которого есть надежда, всегда слабее и глупее того, кому нечего терять.

***
Некоторое время я не мог заснуть: события последнего, совершенно бесконечного дня разрывали меня на части. Мой волшебный ветер и телега дерьма, которому предстояло превратиться в вино, «веселенькая вечеринка» в замке Таонкрахта и внезапно вернувшаяся ко мне надежда на скорое возвращение домой, мудрость Хэхэльфа и его дурацкая затея с новой пряностью, моя неожиданная, необъяснимая, сметающая все на своем пути сила и внезапно сменившая ее смертельная усталость, кошмарная двухголовая красотка и песочные часы, которые явственно маячили перед моим внутренним взором с того момента, как я узнал, что до конца года осталось всего двадцать дней, – все слиплось в тяжелый темный ком, который ворочался в моей бедной голове и не давал мне удрать в спасительные объятия сновидений…
– Навести меня, ветер Овётганна, убаюкай меня, пожалуйста, – прошептал я.
Мой голос звучал жалобно, как у больного ребенка, о котором забыли загулявшие родители, но древний ветер оказался великодушным существом: он все-таки пришел ко мне и принес покой и прохладу, а больше ничего и не требовалось.
Мне приснилось, что я сижу в своей гостиной, в том самом кресле, которое мне пришлось скоропостижно покинуть по воле бесноватого чародея Таонкрахта. За окном был город, который я любил со страстью, неуместной, когда речь идет всего лишь о большом скоплении человеческих жилищ. Но во сне мое сердце сжималось от тоски по разноцветным солнцам, зеленым водам и – самое главное! – волшебным ветрам Хоманы.
Я открыл окно, вдохнул ночной воздух и тихо сказал вслух, немного нараспев, как читают стихи: «Первый ветер дует из стороны Клесс, и он напорист, словно выпущен из грудей пышного улла; он дует шесть дней. Другой ветер – это Овётганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая. Он дует две луны, затихая лишь на время. Третий ветер приходит редко, из тех мест, где его вызывают к жизни бушующие Хэба среди дюн, скал и озер…»

***
– Этот ветер, Овётганна… – Я замялся, поскольку понимал, что Вурундшундба сочтет мой вопрос идиотским, но все-таки спросил: – Он будет тосковать, если я уйду?
– Ветру неведомы такие чувства, как тоска. Это – исключительно человеческое достояние. Поэтому тосковать будешь ты, – спокойно ответил он. – В любом случае: уйдешь ты отсюда или останешься. Выходит, ты вынужден делать выбор не между двумя Мирами, а между двумя разновидностями тоски. Незавидная участь. Но уж – какая есть!..
Я понимал, что он прав, – не рассудком, а скорее сердцем.

***
Возвращение домой так и не стало для меня потрясением: ни в тот замечательный вечер, ни позже, под утро, когда я добрался до своей спальни и остался наедине с собой, любимым, со всеми вытекающими последствиями. Я долго лежал в постели без сна, но не сходил с ума, как следовало бы ожидать, а с незнакомой мне доселе нежностью перебирал в памяти фрагменты своей «одиссеи». Что касается обещанной тоски – без нее, конечно, не обошлось, но я уже давно научился жить так, словно это дурацкое чувство принадлежит не мне, а какому-нибудь второстепенному герою выдуманной мною истории…
Я долго не хотел – или не мог – говорить на эту тему с кем бы то ни было. Меня не покидала смутная, но не подлежащая сомнению уверенность, что древнему ветру по имени Овётганна будет приятно, если его имя останется в моем сердце, но никогда не сорвется с моих губ – разве что во сне. Удивительное дело: чтобы такой болтун, как я, несколько лет кряду молчал о таких удивительных вещах! Тем не менее молчание пришло ко мне как бы само собой, оно не потребовало от меня никаких волевых усилий. Собственно говоря, можно сказать, что я храню молчание до сих пор: слова, написанные на бумаге, и слова, сказанные вслух, – совсем не одно и то же.

***
Удивительно все же устроены люди! Большую часть времени я живу так, словно вся эта история – всего лишь предрассветный сон, тревожный, но пустой. Но иногда по ночам – не так уж часто в моем распоряжении оказывается ночь, до краев переполненная одиночеством! – я разжигаю огонь в своем камине и подолгу смотрю на пляшущие языки пламени. И порой – совсем редко, но это все-таки случается! – мне удается ощутить на щеке не жаркое дыхание пламени, а холодное дуновение далекого древнего ветра, с которым я, трусливый болван, даже не попрощался, перед тем как сбежать от его чудес.
«Овётганна», – тихо говорю я, не веря в собственную удачу, и тогда ветер небрежно взъерошивает мои волосы. Дескать, дурак ты, конечно, Ронхул Маггот, – ну да какой есть, что с тобой делать!

@темы: Проза Ветра

---

[hohengron]

@темы: Звуки Ветра

---

Первый вклад

[Крылатый Бродяга]

По приглашению замечательного человека  Тёмная Сторона Меня приношу вам пару своих работ по Фраю.

Коротенькая зарисовка, навеянная прочтением Кофейной книги.

Замечательный язык

Французский замечательный язык. Прекрасный. Удивительный.
Из десяти букв в слове читаются от силы пять. И только не спрашивайте меня, какие, все равно не скажу. В эту тайну посвящены лишь избранные.

За несколько часов в Париже я успел заселиться в гостиницу, мысленно пообещав себе, что ни за что не буду возвращаться туда иначе, как на ночлег − завтрак, обед и ужин можно съесть еще где-нибудь — прогуляться по узким улочкам старого города и даже найти там неплохую кофейню с странным названием «Poliglotte». А заодно убедиться, что французским можно соблазнять, очаровывать, на нем можно писать стихи (он поначалу и звучит-то одним большим стихотворением), признаваться в любви, или рассказывать удивительные истории, но для разговоров о чем-то простом и обыденном он не подходит от слова совсем.

Чтобы начать хоть чуть-чуть понимать французский мне непременно нужен кофе…

− Grande tasse de café, s’il vous plaît, − я не совсем уверен в правильности этой фразы, но смыл должен быть понятен: кофе, все равно какого вида цвета и вкуса, главное — сейчас и побольше.

… а чтобы добыть кофе мне непременно нужно научиться говорить по-французски.

Ответом мне служит завораживающий поток звуков в котором с трудом можно опознать человеческую речь — по моему скромному мнению люди так быстро говорить просто не могут. И из всего этого истинно женского многословия, помноженного на истинно французскую галантность, мне удается выхватить одно единственное знакомое слово: «espresso».

− Oui, oui! Unе…un, − на всякий случай показываю на пальцах: «один», − grand espresso s’il vous plaît!
— D`accord, − милая девушка кивает и тут же удаляется в направлении каморки бриста, а я наконец расслабленно закуриваю. Уже через несколько минут все мои проблемы будут решены.
— Votre café, − знаками пытаюсь показать, как я благодарен и делаю первый, самый бодрящий, глоток.

***

Я неспешно бреду по улице, наслаждаясь своим первым вечером в прекраснейшем из городов, ветер то и дело доносит до меня обрывки чьих-то разговоров. В этом городе всегда говорят о любви, и не важно, какие слова и фразы при этом используются. Ведь язык − это не слова и не буквы, это душа. А душу любого языка я могу распробовать с первой чашки кофе.

«Кофе на французском языке»

Прежде чем варить кофе на французском языке, нужно точно определиться, будет это капучино, эспрессо или мокаччино.

Для капучино отлично подойдут песни Мирей Матье или Эдит Пиаф, что-нибудь насыщенное, яркое и при этом самую малость романтичное.

Из песен Патрисси Каас получится отличный мокаччино. Мы уверены, вам удастся найти у нее несколько неспешно-меланхоличных композиций, которые прекрасно оттенят вкус свежесваренного кофе.

Для классического эспрессо рекомендуем взять Ива Монтана или Шарля Азнавура. Впрочем, Джо Дассен тоже будет неплохом решением. Главное, не добавляйте все сразу.

Две с горкой ложки мелкомолотого кофе залить водой и добавить любое количество песен выбранного исполнителя. Варить на медленном огне тщательно перемешивая с музыкой, добавляя по мере необходимости щепотки слов и специй.
Как только кофе начнет подниматься, а слова растворятся совсем, его следует снять с огня и, в зависимости от выбранного напитка, добавить сахар, сливки, корицу или шоколад. По желанию можно украсить оставшимися словами или разбавить музыкой.

Подавать с улыбкой. Пить со страстным желанием выучить французский.

Франк

Франк
Я иду по Городу. Уже довольно давно, никак не меньше нескольких часов, хотя возможно, прошло всего несколько минут. Время здесь еще не определилось, с какой скоростью ему течь, вот и сбивает с толку случайных гостей. А может и не время виновато, а сам Город забавляется, то замедляя, то ускоряя его ход, не желая расставаться с новой игрушкой.

— Здравствуй, — я поднимаю голову к по-весеннему высокому и чистому небу. Естественно, я не жду, что мне ответят, но это приветствие — своего рода ритуал. Город молчит, а разбуженный мной ветер начинает испуганно метаться по улицам и швырять в лицо листья и лепестки, обрывки разговоров и запахов. Ветру весело, Городу любопытно, а мне пока не хочется отсюда уходить. Ветер пахнет кофе, а еще — свежескошенной травой, и совсем немного — ментолом. Ерошит волосы, дергает за полы жилетки и зовет за собой. Ну что ж, я иду.

Люди на улице не обращают на меня особого внимания, они о чем-то спорят, торгуются, смеются или просто держатся за руки, доказывая, что слова — не самая необходимая в этом мире вещь. Ветер приводит меня к старой кофейне и замирает, напоследок попытавшись хлестнуть по ноге краем белоснежной скатерти.

— Франк, дружище, давно не виделись! Что-то не часто ты к нам заходишь в последнее время. Непорядок, я ведь и обидеться могу, — почти тут же ко мне, вытирая руки о белоснежный же фартук, выходит красивый широкоплечий мужчина лет сорока, с удивительно карими глазами и уже тронутыми сединой волосами.

— Ну, здравствуй, друг. Прости, виноват, обещаю исправиться, — с абсолютно искренней улыбкой жму ему руку и усаживаюсь за первый попавшийся столик.

— Тебе как обычно? — машинально киваю о ответ, а мысли уже начинают разбредаться по своим делам.

Франк… А что, вполне себе имя, не лучше и не хуже остальных. Уже давно знающий меня хозяин и заказ «как обычно», — этот Город еще очень молодой, и нет, не жадный, а скорее слишком гостеприимный. Всеми силами он старается удержать понравившегося гостя, стремительно опутывая его вязью знакомых и привычек.

— Хорошо, я остаюсь, — произношу эти слова совсем тихо, но свернувшийся было у ног ветер тут же просыпается и мчится куда-то в даль, задевая на своем пути все до единого дверные колокольчики. Спешит поделиться этой новостью со всеми.

— А ты что, уходить куда собирался? — хозяин ставит передо большую чашку молока и несколько поджаренных до золотистой корочки кусочков хлеба. Странные, однако, у меня вкусы, надо будет их как-нибудь на досуге поменять.

— Уже передумал.

— Ну и правильно. На кого ж ты тогда «Кофейную Гущу» оставишь, а? Хоть бы помощницу завел, да вывеску нормальную сделал, а то, кто не придет, все про тебя спрашивают, да кофейню твою ищут, а тебя вечно где-то лихой ветер носит.

— Сделаю, все сделаю, — послушно киваю, доедая свой то ли завтрак, то ли ужин. — Только лучше я себе вместо помощницы кошку заведу, все интереснее будет, — говорю я вытаскивая из кармана, который еще недавно был абсолютно пустым, горсть разноцветных шариков. «И все молоко ей скармливать буду», — думаю про себя, с улыбкой наблюдая, как шарики превращаются в стаю пестрых бабочек. — «А назову я ее Тришей, тоже вполне себе имя».

— Мяу! — о ноги тут же начинает тереться восхитительно красивая рыжая кошка. Ну вот, теперь точно придется остаться.

@темы: Проза Ветра

---

[hohengron]

@темы: Лики Ветра

---

[hohengron]

Серпантинчатые волны отражаются в закате
Скрипка вырывает душу и несет, несет куда-то.
Отпусти ее, ей страшно расшибиться безвозвратно
Отпусти ее туда, где все прощают безоглядно.
Но ни слова ни прощения, дальше камни, камни, камни.
И голоса любимых женщин. Ты хотя бы их оставь мне.
Этот берег, это утро. То, когда ты все вдруг понял,
Для чего бегут минуты и как греет кровь ладони.

Но все обманчивою скрыто пеленою
И что-то или кто-то пред тобою,
Большой и грозный, как сама природа.
Жизнь началась, не мешкай же у входа.
И как прилив нахлынула усталость.
...Лишь пару тысяч лет прожить осталось...

— — — — — —

Я говорю чужими голосами.
Моей рукой так редко водит Бог.
Мне суждено всю жизнь играть с цепями
Сиюминутных и железных строк.

А есть живое Слово. И я знаю,
Оно рождается, когда уже не жду.
Гремя цепями я ползу до Рая
И что-то сочиняю на ходу.


Алексей Писарев.

Стихотворение предоставлено самим автором для публикации тут, автор не имеет аккаунта на дайри

@темы: Стихи из Мира Паука

---

Как будто свободное холодное ночное северное...

[hohengron]

@темы: Звуки Ветра

---

[hohengron]

@темы: Лики Ветра

---

[Lady Howthorn]

В темноте протяни мне ладонь
С горсткой времени - словно песка,
В ней мерцает твой теплый огонь -
Золотая крупинка цветка...
Чтобы я, налетавшись, могла
В чаше пальцев свернуться клубком...
Что мне время, и вечность, и мгла?
ТЫ меня согреваешь цветком...

---

[hohengron]

@темы: Звуки Ветра

---

ночной верлибр

[hohengron]

И когда я понял, что меня уже нет,
я увидел женщину с ликом солнца,
я пошел ей навстречу, раздвинув небо,
я пошел ей навстречу, раскинув… Но
меня уже не было!

Меня уже не было на этой земле.
Меня уже не было в собственном теле.
Меня уже не было в собственной памяти…

А где-то вдали из холодного моря,
из очень холодного мертвого моря
вышел Осенний Волк





Если волк устал от любви и суши,
то это – осенний волк.
И в грозной стае других волков
не будет ему ни покоя, ни счастья
и только на склонах далекой чужбины
он обретает свою судьбу



Весна –
самое-самое
грустное время года,
но знает об этом
только осенний волк



Город –
единственное
живое существо,
идущее вместе со мной
по свету



Люблю
обшарпанные комнаты
провинциальных гостиниц
с запахом прелых фиалок и мертвой воды,
со скрипучими стульями
и непременно протекающим краном… Ибо

я знаю точно –
уют смертелен
для тех, кто прожил
иную жизнь



Творить на песке…
Сопротивляться нашествию хаоса…
Скитаться по свету в погоне за невозможным,
собирая осколки разбитых зеркал и судеб...
А в старости,
закончив путь
в какой-нибудь глухой провинции
в великолепном статусе
смотрителя желтого дома,
проводить вечера, объясняясь в любви
безумносмотрящим девам…



Нужно побеждать.
Нужно побеждать как можно чаще.
Точнее – нужно побеждать всегда,
ведь это единственный способ
жить, не замечая
своего поражения




Без моего ведома
идут поезда,
летят самолеты,
плывут корабли,
запускаются спутники,
объявляются войны,
начинаются сне-
гопады,
метели,
дожди…
А за соседней стеной
многомудрый паук
ловит маленьких мух,
не испросив моего дозволения…

Так в чем же моя вина?!




Не важно,
сколько ты прожил лет,
важно другое –
какая по счету смерть
стала твоим убежищем



Однажды,
на закате жизни
ты найдешь себя там,
откуда когда-то начал
и осознаешь, что все это время
не ты неустанно скитался по миру, а мир
жил сквозь тебя, как трава прорастает чрез
камень




Я видел,
как дышит пепел –

я знаю,
как ранен мир




Я видел,
как возвращаются земли из дальних странствий
и превращаются в пыль
чужбин



Избегаю
пространств, способных
умещаться во взгляде Сторожа,
и людей, стерегущих
пространства




Жить надо
южнее собственных мыслей
хотя бы на одно
желание



Живому трудно
отвести взгляд
от красивой женщины,
так же как мертвому
вспомнить свою мечту



Только без женщины
осознаёшь до конца
непрерывность женщины




Иногда
можно прочесть судьбу
на полинявших обоях комнаты
незнакомого города – в грустных объятьях
совершенно случайной женщины




Это не я –
это ветер с чужбины
бродит ночами
по крышам счастливых домов




Спроси у себя:
«А что будет дальше?»
И тогда поймешь,
что ничего и нет



Как легко постареть
в окружении мудрых
мыслей




Самая
точная
грань
настоящего –

красота
уходящей
женщины




Дойти до конца –
это значит дойти до конца
своего тела




Мы возвращаемся из странствий.
Но возвращаемся не мы




Ветер коснулся верхушек холодных деревьев –
я покидаю ваш дом,
в котором прожил счастливую жизнь,
длиною в короткий вечер, и где
я научился любить бесконечность жеста
и поклоняться красоте молчания




Быть дальше
самого себя
хотя бы на пол-чужбины,
хотя бы на четверть неба
быть выше своих корней




Выбирая дороги,
мы выбираем лишь способ
счастливого возвращения




Не хочу быть дворцом
для вечно здравствующих.
Хочу быть хижиной
для случайно выживших




Помоги мне, Господи,
не забыть имена
певчих…



Осенний Волк. Карен Джангиров

@темы: Стихи из Мира Паука

---

как будто лесное птичьеголосое, как будто смеется и засыпает

[hohengron]

Cкачать Niall & Llewellyn 02 - The Owl бесплатно на pleer.com

@темы: Звуки Ветра

---

как будто древнее проснулось

[hohengron]

Cкачать The Mystic's Dream бесплатно на pleer.com

@темы: Звуки Ветра