Никак, кроме как на Хохенгроне
День до лета
Просыпаешься от того что лицо печёт
Сотней тысяч летних косых лучей
Ты встаешь, бежишь - счастливый, хмельной, ничей -
По небесному синему покрывалу
И уже, наверное, не помнишь наперечёт
Все, что так тебя убивало.
читать дальше
— — — — — — — — — — — —
Ты только, знаешь, не уходи,
Останься - грустной, смешной и мудрой,
Горячей камрой в постели утром,
Десятым сердцем в моей груди,
Не уходи!
читать дальше
— — — — — — — — — —
Выжимаешь ли сок, дорогое ли пьешь вино,
И бежишь за трамваем на метров сто тридцать с гаком,
Помнишь Фрая: все, что мы можем счесть добрым знаком,
Будет им сочтено.
— — — — — — — — — —
Опять упасть в перепутье строк - я пахну травами и костром, солёным ветром чужих острот - ни выстрела, и не звука. Сегодня, Боже, я был не здесь - а там, где морем ложится лес, где дремлет тихо сырая весь, смыкая сердца и руки. Подумать только - какой удар, попасться под перебор гитар, чтоб город тихо в тебе плутал, не зная, куда приткнуться - а ты, дурак, просто хмуришь лоб, и просишь тихо, мол, только чтоб тебя опять не загнала в гроб упрямая твоя муза.
Послушай, мой закадычный друг - пожалуй, это твой лучший трюк: замкнуть пространство и мысли в круг, расплавить мечты и нервы - ну а потом, когда я устал, загадочно разомкнуть уста, закинуть снова на пьедестал и даже сказать "ты первый". И сразу веришь, что правда ведь ты создал грешную эту твердь, и нам опять остается петь, и, что ли, шашлык пожарить.
Мой вечер сладко огнем цветёт, и целый день - будто целый год, и что-то хитро на миг сверкнёт в дырявой небесной шали.
Джек-с-Фонарём
Просыпаешься от того что лицо печёт
Сотней тысяч летних косых лучей
Ты встаешь, бежишь - счастливый, хмельной, ничей -
По небесному синему покрывалу
И уже, наверное, не помнишь наперечёт
Все, что так тебя убивало.
читать дальше
— — — — — — — — — — — —
Ты только, знаешь, не уходи,
Останься - грустной, смешной и мудрой,
Горячей камрой в постели утром,
Десятым сердцем в моей груди,
Не уходи!
читать дальше
— — — — — — — — — —
Выжимаешь ли сок, дорогое ли пьешь вино,
И бежишь за трамваем на метров сто тридцать с гаком,
Помнишь Фрая: все, что мы можем счесть добрым знаком,
Будет им сочтено.
— — — — — — — — — —
Опять упасть в перепутье строк - я пахну травами и костром, солёным ветром чужих острот - ни выстрела, и не звука. Сегодня, Боже, я был не здесь - а там, где морем ложится лес, где дремлет тихо сырая весь, смыкая сердца и руки. Подумать только - какой удар, попасться под перебор гитар, чтоб город тихо в тебе плутал, не зная, куда приткнуться - а ты, дурак, просто хмуришь лоб, и просишь тихо, мол, только чтоб тебя опять не загнала в гроб упрямая твоя муза.
Послушай, мой закадычный друг - пожалуй, это твой лучший трюк: замкнуть пространство и мысли в круг, расплавить мечты и нервы - ну а потом, когда я устал, загадочно разомкнуть уста, закинуть снова на пьедестал и даже сказать "ты первый". И сразу веришь, что правда ведь ты создал грешную эту твердь, и нам опять остается петь, и, что ли, шашлык пожарить.
Мой вечер сладко огнем цветёт, и целый день - будто целый год, и что-то хитро на миг сверкнёт в дырявой небесной шали.
Джек-с-Фонарём